Часть 2
О насилии
«Согласно традиционному представлению о власти, приравненной, как мы видели, к насилию, власть по природе является экспансионистской. Она “обладает внутренним стремлением к росту”, она является творческой, поскольку “она разбухает вследствие собственной потребности”» ‒ Ханна Арендт со ссылкой на «Власть: естественную историю её возрастания» Бертрана де Жувенеля
Немецко-американская философ и политический теоретик Ханна Арендт исследовала феномен насилия. В своей наиболее известной книге «Банальность зла» на примере немецкого военного преступника Адольфа Эйхмана, организатора депортации евреев в концлагеря, названного общественностью «архитектором Холокоста», она пыталась понять, как обычный, заурядный человек может стать палачом, получая власть. В то же время в эссе «О насилии» Арендт отметила, что оно тесно связано
с коллективным чувством и не существует в отрыве от него:
«Разумеется, во всех незаконных начинаниях , криминальных или политических, группа в целях своей собственной безопасности потребует от каждого индивида, прежде чем принять его в сообщество насилия, “совершить непоправимое действие”, которое оборвёт его связи с добропорядочным обществом.
Но как только человек принят, он подпадает под наркотические чары “практики насилия, которая связывает людей воедино, поскольку каждый индивид образует звено в великой цепи насилия, образует один из членов огромного организма насилия”*».
*Fanon F. Op. cit. P. 85, 93.
То есть насилие продуцируется в отдельных сообществах при социальном взаимодействии. С одной стороны, этот механизм жестокости и доминирования заложен в людях как биологическая основа. Без него человечество не вынесло
бы перенаселения или истощения ресурсов планеты. Но вопрос состоит в том, в какой мере насилие допустимо и где заканчивается граница дозволенного. К сожалению, мы не знаем этих границ, и применение жестокости единожды в большинстве случаев способствует её бесконечному продуцированию. Если обидели меня, можно найти того, кто слабее, и сделать то же самое с ним. Тюремная жизнь вписана в подобный механизм: насилие в ней воспринимается как норма. И человек, который попадает
в места заключения за убийство или другие преступления против личности,
как правило, не видит отличной модели поведения.
Немецко-американская философ и политический теоретик Ханна Арендт исследовала феномен насилия. В своей наиболее известной книге «Банальность зла» на примере немецкого военного преступника Адольфа Эйхмана, организатора депортации евреев в концлагеря, названного общественностью «архитектором Холокоста», она пыталась понять, как обычный, заурядный человек может стать палачом, получая власть. В то же время в эссе «О насилии» Арендт отметила, что оно тесно связано
с коллективным чувством и не существует в отрыве от него:
«Разумеется, во всех незаконных начинаниях , криминальных или политических, группа в целях своей собственной безопасности потребует от каждого индивида, прежде чем принять его в сообщество насилия, “совершить непоправимое действие”, которое оборвёт его связи с добропорядочным обществом.
Но как только человек принят, он подпадает под наркотические чары “практики насилия, которая связывает людей воедино, поскольку каждый индивид образует звено в великой цепи насилия, образует один из членов огромного организма насилия”*».
*Fanon F. Op. cit. P. 85, 93.
То есть насилие продуцируется в отдельных сообществах при социальном взаимодействии. С одной стороны, этот механизм жестокости и доминирования заложен в людях как биологическая основа. Без него человечество не вынесло
бы перенаселения или истощения ресурсов планеты. Но вопрос состоит в том, в какой мере насилие допустимо и где заканчивается граница дозволенного. К сожалению, мы не знаем этих границ, и применение жестокости единожды в большинстве случаев способствует её бесконечному продуцированию. Если обидели меня, можно найти того, кто слабее, и сделать то же самое с ним. Тюремная жизнь вписана в подобный механизм: насилие в ней воспринимается как норма. И человек, который попадает
в места заключения за убийство или другие преступления против личности,
как правило, не видит отличной модели поведения.
В мае 2023 года на XI петербургском международном юридическом форуме губернаторы Санкт-Петербурга и Ленинградской области Александр Беглов
и Александр Дрозденко подписали соглашения о сотрудничестве с директором ФСИН Аркадием Гостевым. В них говорится, что власти будут «расширять сотрудничество по перспективным направлениям развития пенитенциарной системы, взаимодействовать в части социальной поддержки работников учреждений, содействии в обеспечении трудовой занятости осуждённых».
Важная деталь – говорится о социальной поддержке только работников системы. Заключённые же в это время будут обеспечены достаточным количеством рабочей деятельности. При этом вскользь упоминаются меры расширения практик пробации
и исправительных центров, увеличения количества мест для устройства заключённых на предприятия для принудительных работ. Гостев отметил, что данные практики
«в перспективе позволят снизить рецидивную преступность не только в отдельных регионах, но и по стране в целом». (источник: ФСИН России). Однако не говорится о всё более нарастающих проблемах системы: суровых условиях содержания, перенаселённости колоний, отсутствии квалифицированной психологической помощи заключённым и систематическом насилии.
В одном из материалов упомянутого издания о пытках в ярославской колонии ИК-1 есть следующий отрывок: «Подсудимый говорил, что раскаивается: “Своими ударами я не желал причинить Макарову Е.А. физическую боль, наносил их
с целью воспитания”». Эти слова произносит замглавы оперативного отдела исправительной колонии-1 Сергей Ефремов, осуждённый за должностное преступление на 4 года. При допросах Ефремов отвечал, почему в пытках одного человека участвовало 16 сотрудников колонии:
«Дело в том, что в целом в системе ФСИН всегда прививалась позиция силы, принцип, в соответствии с которым все сотрудники учреждения должны быть одним целым. Если заключённые обидели одного сотрудника, наказать обидчика должен весь коллектив. Избиение Макарова — это не была акция избиения Макарова, не было основной целью причинить Макарову физическую боль. Главная задача была в другом, чтобы Макаров, <...> потом, после избиения, сказал другим заключённым о том, что с ним произошло после того, что он сделал». (источник: Медиазона)
и Александр Дрозденко подписали соглашения о сотрудничестве с директором ФСИН Аркадием Гостевым. В них говорится, что власти будут «расширять сотрудничество по перспективным направлениям развития пенитенциарной системы, взаимодействовать в части социальной поддержки работников учреждений, содействии в обеспечении трудовой занятости осуждённых».
Важная деталь – говорится о социальной поддержке только работников системы. Заключённые же в это время будут обеспечены достаточным количеством рабочей деятельности. При этом вскользь упоминаются меры расширения практик пробации
и исправительных центров, увеличения количества мест для устройства заключённых на предприятия для принудительных работ. Гостев отметил, что данные практики
«в перспективе позволят снизить рецидивную преступность не только в отдельных регионах, но и по стране в целом». (источник: ФСИН России). Однако не говорится о всё более нарастающих проблемах системы: суровых условиях содержания, перенаселённости колоний, отсутствии квалифицированной психологической помощи заключённым и систематическом насилии.
В одном из материалов упомянутого издания о пытках в ярославской колонии ИК-1 есть следующий отрывок: «Подсудимый говорил, что раскаивается: “Своими ударами я не желал причинить Макарову Е.А. физическую боль, наносил их
с целью воспитания”». Эти слова произносит замглавы оперативного отдела исправительной колонии-1 Сергей Ефремов, осуждённый за должностное преступление на 4 года. При допросах Ефремов отвечал, почему в пытках одного человека участвовало 16 сотрудников колонии:
«Дело в том, что в целом в системе ФСИН всегда прививалась позиция силы, принцип, в соответствии с которым все сотрудники учреждения должны быть одним целым. Если заключённые обидели одного сотрудника, наказать обидчика должен весь коллектив. Избиение Макарова — это не была акция избиения Макарова, не было основной целью причинить Макарову физическую боль. Главная задача была в другом, чтобы Макаров, <...> потом, после избиения, сказал другим заключённым о том, что с ним произошло после того, что он сделал». (источник: Медиазона)
“
«…Сильные братские чувства, порождаемые коллективным насилием, внушили многим хорошим людям ложную надежду, будто из этого насилия родится новое общество с “новым человеком”. Эта надежда является иллюзией по той простой причине, что нет более человеческих отношений, чем этот вид братства»
Случай Ефремова – не единственный. Вскрывающиеся архивы записей регистраторов ФСИН рассказывают о множественных преступлениях. Пытки в колонии № 13 города Энгельса Саратовской области стали нормой: там было зафиксировано 200 жалоб заключённых. При этом статистика службы исполнения наказаний за первый квартал 2023 года говорит о том, что число заявлений от осуждённых и родственников снижается.
Однако, если смотреть на статистику не как на сухие данные, то можно понять,
что только за первые три месяца 2023-го было зарегистрировано 942 жалобы
на неправомерные действия сотрудников уголовно-исполнительной системы. Здесь статистики выделяют уменьшение на 17,8% в сравнении с 2022-м; количество жалоб
о незаконном применении физической силы и специальных средств уменьшилось
на 32% – с 78 до 53.
Получается, что всего за три месяца года 53 человека могли избить, изнасиловать, заколоть психотропными препаратами, показаний к употреблению которых нет. Особенно бедственное положение установилось в регионах, где большая доля исправительных учреждений от общего числа в системе (Коми, Мордовия, Кировская область), там становится сложно фиксировать факты преступлений.
Однако, если смотреть на статистику не как на сухие данные, то можно понять,
что только за первые три месяца 2023-го было зарегистрировано 942 жалобы
на неправомерные действия сотрудников уголовно-исполнительной системы. Здесь статистики выделяют уменьшение на 17,8% в сравнении с 2022-м; количество жалоб
о незаконном применении физической силы и специальных средств уменьшилось
на 32% – с 78 до 53.
Получается, что всего за три месяца года 53 человека могли избить, изнасиловать, заколоть психотропными препаратами, показаний к употреблению которых нет. Особенно бедственное положение установилось в регионах, где большая доля исправительных учреждений от общего числа в системе (Коми, Мордовия, Кировская область), там становится сложно фиксировать факты преступлений.
Истоки несчастья
Пётр I утверждал, что в тюрьме должен служить стойкий и весёлый человек. Почему весёлый? Потому что без этого качества он разрушит либо себя, либо других. Однако в подобных учреждениях всегда работали разные люди. Часто деформированные жизнью и многолетней работой в системе. Как отмечает журналист и исследователь петербургского криминального мира Евгений Вышенков, работники системы исполнения наказаний отличаются от остальных силовиков тем, что они живут более обособленно. Основную часть жизни проводят в тюрьмах, что формирует их круг общения. Во многом он состоит из самих заключённых.
И зачастую такие люди глубоко несчастны: они не видят своих семей, почти всё время находятся в стенах тюрьмы. В информационном бюллетене международной неправительственной организации Penal Reform International, которая занимается реформой пенитенциарной системы в мире, говорится об истоках жестокости тюремщиков. Часто тюрьмы находятся вдали от городов. Тюремным работникам становится сложно получить доступ к услугам и учреждениям: магазинам, досуговым местам, медицинскому обслуживанию. Им приходится постоянно находиться
в замкнутом пространстве, где окружение состоит из других тюремщиков. Это лишает их возможности вести разнообразную общественную жизнь. Являясь свободными, «исполнители наказаний» чувствуют себя такими же заточёнными, как и зэки.
«Тюрьмы характеризуются карательной и зачастую жестокой средой
с атмосферой безнадёжности, тревоги, страха и страданий. Тюремные
работники могут столкнуться с “постоянно присутствующим риском”
нападения и в то же время иметь дело со сложными ситуациями, такими
как членовредительство и попытки самоубийств. Работа изо дня в день в такой атмосфере имеет свои документально подтверждённые последствия, включая депрессию, чувство изолированности, плохое физическое здоровье, сложности
с расслаблением, “перенос работы в дом”».
(источник: бюллетень Penal Reform International)
Подобные триггеры могут пробуждать в работниках чувство превосходства и желание выместить свои злость и обиду на заключённых. Так рождается пыточный механизм российских тюрем. Из тех же корней произрастают тюремные «понятия». В материале «Медиазоны» подполковник в отставке и психолог с 20-летним опытом работы
в ФСИН Владимир Рубашный отмечает:
И зачастую такие люди глубоко несчастны: они не видят своих семей, почти всё время находятся в стенах тюрьмы. В информационном бюллетене международной неправительственной организации Penal Reform International, которая занимается реформой пенитенциарной системы в мире, говорится об истоках жестокости тюремщиков. Часто тюрьмы находятся вдали от городов. Тюремным работникам становится сложно получить доступ к услугам и учреждениям: магазинам, досуговым местам, медицинскому обслуживанию. Им приходится постоянно находиться
в замкнутом пространстве, где окружение состоит из других тюремщиков. Это лишает их возможности вести разнообразную общественную жизнь. Являясь свободными, «исполнители наказаний» чувствуют себя такими же заточёнными, как и зэки.
«Тюрьмы характеризуются карательной и зачастую жестокой средой
с атмосферой безнадёжности, тревоги, страха и страданий. Тюремные
работники могут столкнуться с “постоянно присутствующим риском”
нападения и в то же время иметь дело со сложными ситуациями, такими
как членовредительство и попытки самоубийств. Работа изо дня в день в такой атмосфере имеет свои документально подтверждённые последствия, включая депрессию, чувство изолированности, плохое физическое здоровье, сложности
с расслаблением, “перенос работы в дом”».
(источник: бюллетень Penal Reform International)
Подобные триггеры могут пробуждать в работниках чувство превосходства и желание выместить свои злость и обиду на заключённых. Так рождается пыточный механизм российских тюрем. Из тех же корней произрастают тюремные «понятия». В материале «Медиазоны» подполковник в отставке и психолог с 20-летним опытом работы
в ФСИН Владимир Рубашный отмечает:
“
«Отчасти “понятия” — это такая психологическая защита.
Они появились именно в ответ на репрессии со стороны администрации, потому что как-то в этой среде нужно продолжать существовать независимо от тех требований, которые навязывает администрация. Иначе это был
бы беспредел совершенный. <...> они возникли как реакция
на действия уголовно-исправительной системы — на то,
как она подавляла и уничтожала человека. Чтобы выжить
в этой среде, необходимы достаточно жёсткие требования.
И они появились. Это условие выживания».
Эти механизмы защиты помогают людям справляться
с жестокостью и суровостью тюремного мира. Заключённые стремятся нормализовать свою жизнь, несмотря на бесчинства. При этом насилие может исходить и от сокамерников.
Его возможность, как ни странно, порождают сами «понятия».
Они появились именно в ответ на репрессии со стороны администрации, потому что как-то в этой среде нужно продолжать существовать независимо от тех требований, которые навязывает администрация. Иначе это был
бы беспредел совершенный. <...> они возникли как реакция
на действия уголовно-исправительной системы — на то,
как она подавляла и уничтожала человека. Чтобы выжить
в этой среде, необходимы достаточно жёсткие требования.
И они появились. Это условие выживания».
Эти механизмы защиты помогают людям справляться
с жестокостью и суровостью тюремного мира. Заключённые стремятся нормализовать свою жизнь, несмотря на бесчинства. При этом насилие может исходить и от сокамерников.
Его возможность, как ни странно, порождают сами «понятия».
«Понятия» и иерархия
Касты в Индии зародились примерно за 1500 лет до н.э., но существуют – хоть
и со скрипом – до сих пор. Касты в русских тюрьмах окончательно сформировались только к 30-м годам XX века и живы по меньшей мере 90 лет. И, может быть, пробудут так же долго, как и индийские касты.
В 30-е в мужских тюрьмах появились следующие социальные группы: высшие («воры», «блатные»), промежуточные («мужики») и низшие («петухи», «опущенные»), которые дошли до наших дней без изменений. В женских тюрьмах высокое положение занимают и по сей день женщины, которые имеют привилегии от администрации,
что повышает их авторитет в глазах других заключённых. Чаще всего ими становятся волевые и амбициозные женщины. Они поддерживают порядок в своих отрядах. «Шерсть» – те, кто «греются». Это люди с ресурсом, которым отправляют передачи родственники или друзья с воли. Третья категория – «активисты», зарабатывающие
на условно-досрочное освобождение (УДО). Низшая ступень иерархии – «грибы». Это, как правило, женщины, давно попавшие в тюрьму, не имеющие достаточного образования, не «греющиеся», возможно, бомжевавшие или много пившие в прошлом.
В мужских колониях («чёрных»), где руководит арестантский порядок
и администрация не влияет на действия заключённых, отношение к «активным» (сотрудничающим) резко негативное, и идти на УДО там не по «понятиям».
В «красных», где порядок устанавливается администрацией – всё наоборот.
В женских колониях нет разделения на «чёрные» и «красные», но отношение
к «активистам» в них двоякое. С одной стороны, «понятия» и «воровской уклад»
не так сильно развиты, из-за чего женщины смотрят на это более понимающе,
ведь часто на свободе ждут их дети, и многие хотят выйти быстрее. С другой,
на прямое «стукачество» в отношении соотрядниц зэчки реагируют жёстко.
Возвращаясь к мужским тюрьмам, нужно отметить, что в них есть колоссальная проблема искусственной сегрегации внутри коллектива, не так сильно выраженная
в женских. Существуют низшие касты «опущенных» и «обиженных» (представители первой категории, не вступающие в гомосексуальные контакты), сходные по своему положению с индийскими «далитами». Социальные контакты этих групп строго ограниченны. В тюрьме их можно оскорблять и осквернять.
Быть причисленным к этим двум группам, к слову, не так сложно. В 2016 году страсбургский Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) – в те годы был высшей инстанцией (в том числе и для российских судов), которая принимает решения
по делам против личности и прав человека, – зарегистрировал первое в истории обращение, связанное с существованием тюремной иерархии в России. Девять бывших заключённых из Костромской области обратились с заявлением. В нём они обозначили причины их перевода в низшую касту:
и со скрипом – до сих пор. Касты в русских тюрьмах окончательно сформировались только к 30-м годам XX века и живы по меньшей мере 90 лет. И, может быть, пробудут так же долго, как и индийские касты.
В 30-е в мужских тюрьмах появились следующие социальные группы: высшие («воры», «блатные»), промежуточные («мужики») и низшие («петухи», «опущенные»), которые дошли до наших дней без изменений. В женских тюрьмах высокое положение занимают и по сей день женщины, которые имеют привилегии от администрации,
что повышает их авторитет в глазах других заключённых. Чаще всего ими становятся волевые и амбициозные женщины. Они поддерживают порядок в своих отрядах. «Шерсть» – те, кто «греются». Это люди с ресурсом, которым отправляют передачи родственники или друзья с воли. Третья категория – «активисты», зарабатывающие
на условно-досрочное освобождение (УДО). Низшая ступень иерархии – «грибы». Это, как правило, женщины, давно попавшие в тюрьму, не имеющие достаточного образования, не «греющиеся», возможно, бомжевавшие или много пившие в прошлом.
В мужских колониях («чёрных»), где руководит арестантский порядок
и администрация не влияет на действия заключённых, отношение к «активным» (сотрудничающим) резко негативное, и идти на УДО там не по «понятиям».
В «красных», где порядок устанавливается администрацией – всё наоборот.
В женских колониях нет разделения на «чёрные» и «красные», но отношение
к «активистам» в них двоякое. С одной стороны, «понятия» и «воровской уклад»
не так сильно развиты, из-за чего женщины смотрят на это более понимающе,
ведь часто на свободе ждут их дети, и многие хотят выйти быстрее. С другой,
на прямое «стукачество» в отношении соотрядниц зэчки реагируют жёстко.
Возвращаясь к мужским тюрьмам, нужно отметить, что в них есть колоссальная проблема искусственной сегрегации внутри коллектива, не так сильно выраженная
в женских. Существуют низшие касты «опущенных» и «обиженных» (представители первой категории, не вступающие в гомосексуальные контакты), сходные по своему положению с индийскими «далитами». Социальные контакты этих групп строго ограниченны. В тюрьме их можно оскорблять и осквернять.
Быть причисленным к этим двум группам, к слову, не так сложно. В 2016 году страсбургский Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) – в те годы был высшей инстанцией (в том числе и для российских судов), которая принимает решения
по делам против личности и прав человека, – зарегистрировал первое в истории обращение, связанное с существованием тюремной иерархии в России. Девять бывших заключённых из Костромской области обратились с заявлением. В нём они обозначили причины их перевода в низшую касту:
“
«Двое заключённых прикоснулись к экскрементам, четверо —
к вещам, которые ранее трогали другие “опущенные”; обстоятельства, при которых в низшую тюремную касту попали ещё трое, обходятся молчанием. Кто-то взял чай, кто-то взял конфеты у обиженных, кто-то попал в камеру к обиженным, кто-то просто провалился в деревянный туалет. В посёлке Поназырево деревянные туалеты на улице, которые настолько прогнили, что иногда люди проваливаются, поскальзываются»,– отметил костромской юрист Александр Виноградов.
к вещам, которые ранее трогали другие “опущенные”; обстоятельства, при которых в низшую тюремную касту попали ещё трое, обходятся молчанием. Кто-то взял чай, кто-то взял конфеты у обиженных, кто-то попал в камеру к обиженным, кто-то просто провалился в деревянный туалет. В посёлке Поназырево деревянные туалеты на улице, которые настолько прогнили, что иногда люди проваливаются, поскальзываются»,– отметил костромской юрист Александр Виноградов.
Понижение в статусе до «опущенного» также может произойти в ситуации,
когда человек просит о переводе в более безопасное место, камеру или барак, потому что подобные просьбы трактуются другими заключёнными, как слабость. Один из заявителей отметил, что сотрудники колоний специально не изолируют «опущенных» в более спокойных местах, так как тогда ответственность за выполнение грязной работы по уборке санузлов ляжет на других заключённых, а это может вызвать недовольства и бунты.
Наказанием за нарушение иерархии может быть избиение, изнасилование
или смерть. Обедать «опущенные» и «обиженные» должны за отдельным столом. Сокамерники запрещают им есть в местах, отведённых для «мужиков» и «блатных», прикасаться к посуде и вещам «нормальных» зэков им не позволяется. Пользоваться общими холодильниками, плитами для разогрева еды они не могут. В столовой им зачастую выдают просроченную еду, а посуду помечают дыркой, которую приходится затыкать пальцем, чтобы нормально принять пищу. Это становится ещё одним психологическим элементом доминирования. Спать «опущенные» могут только отдельно – в «петушином» углу, где часто не хватает коек, поэтому приходится лежать на полу, а мыться они обязаны в отдельном умывальнике. Также таким людям достается самая «чёрная» работа – мытьё раковин и туалетов.
Часто «низкий» статус приобретается заключёнными в колониях для малолетних.
У молодых людей-подростков там впервые проявляется острое стремление выделиться и самоутвердиться в коллективе за счёт унижения слабых. Дальше,
если человек переходит во взрослую зону, информация о его тюремном социальном положении доходит вместе с этапирующими работниками или окружающими
его арестантами. Если человек попытается скрыть свою «масть», то, вероятно,
это вскроется, его могут убить другие за нарушение уклада жизни.
когда человек просит о переводе в более безопасное место, камеру или барак, потому что подобные просьбы трактуются другими заключёнными, как слабость. Один из заявителей отметил, что сотрудники колоний специально не изолируют «опущенных» в более спокойных местах, так как тогда ответственность за выполнение грязной работы по уборке санузлов ляжет на других заключённых, а это может вызвать недовольства и бунты.
Наказанием за нарушение иерархии может быть избиение, изнасилование
или смерть. Обедать «опущенные» и «обиженные» должны за отдельным столом. Сокамерники запрещают им есть в местах, отведённых для «мужиков» и «блатных», прикасаться к посуде и вещам «нормальных» зэков им не позволяется. Пользоваться общими холодильниками, плитами для разогрева еды они не могут. В столовой им зачастую выдают просроченную еду, а посуду помечают дыркой, которую приходится затыкать пальцем, чтобы нормально принять пищу. Это становится ещё одним психологическим элементом доминирования. Спать «опущенные» могут только отдельно – в «петушином» углу, где часто не хватает коек, поэтому приходится лежать на полу, а мыться они обязаны в отдельном умывальнике. Также таким людям достается самая «чёрная» работа – мытьё раковин и туалетов.
Часто «низкий» статус приобретается заключёнными в колониях для малолетних.
У молодых людей-подростков там впервые проявляется острое стремление выделиться и самоутвердиться в коллективе за счёт унижения слабых. Дальше,
если человек переходит во взрослую зону, информация о его тюремном социальном положении доходит вместе с этапирующими работниками или окружающими
его арестантами. Если человек попытается скрыть свою «масть», то, вероятно,
это вскроется, его могут убить другие за нарушение уклада жизни.
